Не сказать, что Филимону – старому коту, нравилось в приюте. Но лучше уж здесь, чем медленно умирать в холодном сыром подвале. Так бы и случилось, но кошачьи боги оказались на его стороне. Пожарный инспектор, обходя с проверкой подвальные помещения жилого дома, нашел его больного и исхудавшего до крайней степени в куче тряпья. Едва ли Филимон смог прожить предстоящие сутки, он уже мысленно прощался с этим миром, злым и жестоким, но добрые руки незнакомого человека подняли почти невесомое тельце и передали работникам приюта. Филимон безвольно принимал ненавистные ему процедуры – помывку, обработку от блох, капельницы. В другое время он воспротивился бы этому, но тогда у него не было никаких сил, приходилось подчиниться.
Потом уже, когда вновь пришел аппетит, прояснело в глазах и он вновь научился держаться на ногах, его перенесли в отдельную клетку, где было все необходимое – миски с кормом и свежей водой, коробка с мягкой подстилкой и лоток с наполнителем. Была даже игрушка, подвешенная на веревочке, но Филимон на нее даже не взглянул.
Дни он проводил почти не вставая с лежанки, со стороны казалось, что он он только и делает, что спит, но на самом деле Филимона занимали воспоминания и размышления. Много чего накопилось в его ушастой голове и все это необходимо привести в порядок. Прежде он не мог этим заняться, поскольку все мысли были заняты насущными проблемами – где сегодня найти еду? Где найти убежище от бродячих псов, да такое, чтобы можно было уснуть без риска замерзнуть насмерть. Теперь эти беды ему не грозили, значит можно и подумать…
Филимон не всегда был бездомным. Он еще помнил дни, когда беспечным котенком носился по комнатам квартиры, изумляя хозяина неуемной энергией и склонностью к безобразиям. Повзрослев, он стал спокойным, несколько вальяжным и уже не доставлял хлопот. Все изменилось, когда хозяина не стало. Оплакивая отца, его дети, тем не менее, избавились от его любимца – кота Филимона. Хотя частичка души хозяина присутствовала в нем, почувствовать это равнодушным наследникам было не дано. После нескольких лет скитаний судьба привела его в этот приют и Филимон, устав от бродячей жизни, решил остаться здесь навсегда. Проводя дни и ночи в клетке, он в пол-глаза наблюдал за пожилым человеком, который время от времени проходил мимо. Кот заставлял себя не реагировать на его появление, хоть он очень напоминал ему хозяина, того – из прежней жизни. Такой-же большой, неторопливый, основательный и добродушный.
Дожив до семидесяти, Сергей Михайлович оставался на редкость крепким и здоровым. Не сказать, что был богатырем, но и на старика не был похож, походка – твердая, рука – крепкая, спина – прямая. Сюда он пришел по просьбе внучатой племянницы, которая была волонтером в этом приюте. Вечные финансовые проблемы не позволяли нанять дворника и плотника, поэтому Михалыч, как его называли женщины, согласился работать просто так, бесплатно. Все-равно дома занять себя было нечем, а здесь – и при деле, и с молодежью. Где пошутишь с ними, где поворчишь по делу, кому и мозги вправишь по-отечески. Волонтеры Михалыча уважали и не представляли уже, как они раньше без него обходились.
Михалыч между делом наблюдал за жизнью питомцев. Сам он к котам и кошкам особого расположенья не имел – живут они своей жизнью, своими заботами – и пусть живут. Он им не мешает, они – ему. Но здесь, приглядываясь к жильцам, он все больше и больше удивлялся:
«Все у них как у людей. Вот, малыши – кого подобрали, кто и здесь народился. Сидят в клетке и горя им мало – играют, веселятся, дерутся. А как появится незнакомый человек – льнут к сетке, пищат, надеются, что заберут их в лучшую жизнь. И если случается такое, то завистливыми взглядами провожают счастливчика – прям как ребятишки в детском доме. Все надеются, что и их черед придет.
Кошечки постарше мурлычат посетителям, стреляют лукавым взглядом, в надежде понравиться. Коты – те редко проявляют интерес к потенциальным хозяевам. Они только на себя надеются – вот придет тепло, сбегут они отсюда на волю и будут жить в свое удовольствие.
И только старые коты и кошки уже ни на что не надеются. Они знают, что лучше, чем здесь им уже нигде не будет. И хоть бродят еще в головах воспоминания о вольной жизни, но ведь не всегда она была счастливой и справедливой к ним. Чаще приходилось выживать, чем наслаждаться ей, а сейчас им выжить будет во много крат сложней. Так что о том, чтобы сбежать отсюда, никто из стариков всерьез не помышляет и на то, что найдется им хозяин – никто не надеется. Вот так и проводят они день за днем, лежа на мягких подстилках, прикрыв глаза, предавались воспоминаниям в ожидании последнего дня».
В минуты отдыха любил Сергей Михайлович присесть у клетки старого кота и завести с ним беседу. Почему-то казалось, что тот понимает его. Поднимает веки, прислушиваясь к его рассуждениям, иногда морщит лоб, пытаясь понять суть сказанного. Однажды даже одобрительно муркнул в ответ на удачную шутку.
– Сидишь, бродяга? Ну сиди, сиди. Я тоже рядом посижу. Что нам еще делать, как не отдыхать на старости лет? Как же тебя зовут? – задался он вопросом. – На клетке написано – «Крис». Так это от другого кота табличка осталась, который сбежал. Правильно – что ему тут делать молодому? Зиму пережил и на волю! А такому старику, как ты – такое имя не подходит. Вот я, например, в молодости звался Сережей, какой идиот меня сейчас так называть будет? Да я и сам, пожалуй, обижусь. Сейчас вот зовут – Михалыч, и правильно – сообразно возрасту. Тебе бы подошло имя такое, солидное – Матвей, например. Нет, не оно? Или Филимон – тоже неплохо.
Филимон услышав свое имя, вздрогнул от неожиданности! Сколько уж лет прошло с тех пор, когда его в последний раз так называли! Как оказывается это приятно – слышать свое имя из уст человека, тем более так похожего на первого и единственного хозяина! Филимон поднялся, подошел к сетке и взглянул на собеседника:
– Как ты догадался? – удивленно мяукнул он. – А может быть ты знал?
– Смотри-ка, – удивился и Михалыч. – Неужто и впрямь – Филимон? Ах ты Филя, плут хвостатый, ишь как оживился! Ну давай, выходи наружу, разомни косточки. Нечего тебе бока пролеживать, пойдем, поможешь мне сетку в вольере поправить.
До окончания дня, Филимон не отходил от Михалыча. Вместе плотничали, вместе разносили обед, вместе выметали мусор из вольеров. Эту ночь впервые за много лет Филимон почти не спал – он скучал по человеку.
Не спал и человек. Впервые коснулись его сердца мягкие, теплые лапки, впервые заглянули в его душу доверчивые глаза.
– Вот ведь как оно бывает… – ворочался Михалыч в своей постели и чувствовал, что не терпится ему вновь оказаться рядом с котом, завести с ним беседу. С людьми разговаривать Михалычу трудно – что он может им поведать того, что они не знают? Пустословить – тоже не дело, а поговорить, порой, хочется. – Умных речей я говорить не умею, но Филимону этого и не надо, он любой разговор поддержит. – Рассуждал он и к утру принял решение.
– Вот что, Филимон, – обратился он к коту, который внимательно слушал, склонив тяжелую голову набок. – Мы с тобой в этой жизни уже всего насмотрелись и приключения да забавы нам ни к чему. Как там сказал мудрый доктор: – «В нашем возрасте уже многое не годится. И с барышнями надо поаккуратней, наше дело – сторона. Сиди на солнышке, грейся…» Вот тебе здесь скучно одному и мне – хоть домой не заходи, а будь ты у меня дома, мы бы с тобой и поговорили вечерком у телевизора, и от бессонницы друг друга избавили. Ты понимаешь – о чем я?
– Давай, продолжай! – мяукнул Филимон. – Ты не сказал главного слова!
– Пойдем домой, Филимон?
– Домой… – выдохнул кот и прикрыл давно выцветшие глаза. А когда вновь открыл их, они светились теплым желтым цветом. – Наконец-то! Домой!
